Проклятое место: тайны дома, куда Сталин заселял "своих". Легенды дома на набережной Дом на набережной жильцы сегодня

Мы с мужем часто гуляем по Москве и не всегда хорошо знаем историю тех или иных зданий, происхождение названий улиц… А между тем, знать все это стоило бы, т.к. мы хоть и не родились в этом городе, но живем здесь достаточно давно и планируем жить здесь и дальше.

Москва - интересный город. Город со своей непростой и местами туманной историей. Зная те или иные факты из жизни города, начинаешь по-другому смотреть на его нынешний облик, понимая какие-то закономерности, лучше чувствуя его. Поэтому гулять по городу - это одно, а вот пользоваться услугами экскурсоводов - это нечто иное.

Так, мы уже довольно давно хотели взять экскурсию в знаменитый и загадочный Дом на набережной, что располагается по адресу Серафимовича, 2. Этот впечатляющий своими размерами дом на Берсеневской набережной манил нас уже давно, у меня лично были какие-то обрывочные знания о нем, подчеркнутые из отдельных биографий, легенд, слухов и т.д. И вот в начале августа многое в моем понимании встало на свои места.

Итак, Дом на набережной. Надо сказать, что такое название к дому прикрепилось после издания романа Юрия Трифонова, одного из жителей этого дома, с одноименным названием. Наверное, это одно из самых знаменитых произведений писателя, где он отразил жизнь обитателей этого правительственного дома, судьба которых в большинстве своем сложилась весьма трагично.

Предыстория создания подобного дома начинается с декрета Ленина от 20 января 1918 года, где он особым указом перенес столицу из Санкт-Петербурга (тогда Петрограда) в Москву. Т.е. прежде торговый, живший довольно спокойной налаженной жизнью город неожиданно превратился в столицу молодого и бурно растущего Советского Союза.

Надо понимать, что Москва испокон веков была центром торговли всей страны, куда стекался капитал, существовали лавки, доходные дома. Город никогда не претендовал на имперские амбиции Санкт-Петербурга в архитектурном облике, оставаясь самобытным и независимым. До 1918 года Москва насчитывала «всего» 600.000 жителей. Конечно, это сложно представить в рамках современной Москвы, но тем не менее. И заканчивалась она примерно сегодняшним Третьим транспортным кольцом. Т.е., скажем, районы Кутузовской, Дорогомиловской, Таганки, Ленинского проспекта были в то время еще окраиной.

Так вот после декрета Ильича в Москву хлынул поток людей, часть из которых составляла так называемый «ближний круг», людей отличившихся во время революции 1917 года, высший партийный аппарат. И через некоторое время количество жителей столицы увеличилось вдвое. Москва не была рассчитана на такое количество: людей вынуждали «потесниться» (помните, роман «Собачье сердце» Булгакова, так как раз хорошо описан этот «квартирный вопрос»), многие бывшие дворянские имения, отели были отданы под жилье для «бывших революционеров». Но даже они не справлялись с задачей расселения всех нуждающихся и их семей. Поэтому назрел вопрос строительства такого номенклатурного дома, который позволил бы обеспечить комфортное и благоустроенное жилье для партийных чиновников, наркомов, старых большевиков и т.д. Для этого тогдашний глава правительства Алексей Рыков создал комиссию по решению данного вопроса, в которую входил архитектор Борис Михайлович Иофан.

Ему-то и было поручено взять на себя создание такого дома.

Хочу отступить немного от темы и рассказать о личности этого необычного архитектора. Борис Михайлович Иофан родился в Одессе, в семье евреев. Там же он окончил художественное училище и потом работал в Петербурге под руководством своего брата Дмитрия - считалось, что он в отличие от брата не попал в те самые 3% талантливой еврейской молодежи, что, правда, он потом и опроверг своим творчеством.

Затем он уехал учиться в Рим - постигать, так сказать, архитектурные азы итальянцев. Там же он знакомиться со своей будущей женой - дворянкой Ольгой Огаревой, которая, несмотря на высокое происхождение (княгиня по русской матери и герцогиня по отцу-итальянцу) питала сильный интерес к набиравшему тогда обороту коммунизму и даже состояла в итальянском Коминтерне. Ольга, как водится, и заразила Бориса своими революционными идеями. Там же в Риме Борис знакомиться с Алексеем Рыковым и производит на него благоприятное впечатление. Они начинают дружить, поэтому неудивительно, что спустя годы Рыков доверит столь важный проект Борису Иофану.

Итак, датой официального начала строительства принято считать 24 июня 1927 года. Перед Борисом Иофаном встала непростая задача: нужно было найти подходящее место в Москве, которое позволило бы решить поставленную задачу. На одну разработку проектной документации ушло что-то около 3 млн рублей! Место искали долго, пока не обратили внимание на винно-соляные склады, что располагались рядом со Всехсвятским кладбищем на Берсеневской набережной. Кстати, там когда-то женщины еще стирали белье, люди купались в Москве-реке. Так вот на месте этих винно-соляных складов и решено было строить огромный, в три гектара дом. Тут как раз всплывает первая легенда: из-за болотистой местности, дурной славы (на этом месте раньше совершались публичные казни) и близости к кладбищу здесь никогда ничего не строили. Ну, были склады, но они по сути никакой важной функции не несли. Но нам-то, большевикам, чего бояться?.. А место знатное пропадает!

Сказать-то он сказал, но где найти в Москве такое количество рабочей силы? И вот здесь возникает вторая легенда, что дом, мол, строили узники ГУЛАГа. Этот миф не имеет под собой никакой основы, так как сталинские репрессии начались значительно позже. А то, что рабочие были одеты в ватники да сапоги, какие по обыкновению носили лагерные, так это просто совпадение. На тот момент все строители носили такую одежду. Рабочие руки были найдены банально: на рынках. Как впрочем, и сейчас.

Итак, непростое и затратное строительство началось в 1927 и продолжалось до 1931 года.

Надо сказать, дом (а в нем насчитывалось 505 квартир на 12 этажей) был сконструирован по самом последнему слову техники: мало того, что на тот момент это был самый крупный жилой комплекс в Европе, так и оснащен он был наилучшим образом: в доме была горячая и холодная вода, в комнатах повсюду дубовый паркет, роспись на стенах, своя собственная мебель, которую делали по заказу Иофана в мастерских на первых этажах дома, своя собственная мусоросжигательная установка, установка для плавления льда, кухни были оборудованы собственным мусоропроводом, во дворах были установлены фонтаны, имелась прачечная, амбулатория, столовая, где могли бесплатно (по талонам) питаться все жители дома. И питание было тоже качественное и основательное.

Помимо всех этих благ цивилизации на территории имелся продуктовый и промтоварный магазин и кинотеатр «Ударник», который на тот период был самым современным в стране, т.к. там демонстрировалось звуковое кино. Был и детский сад, и ясли, но, правда, располагался он на крыше дома, так что дети с родителями поднимались туда на лифте. Кроме этого в доме был клуб (сначала имени Рыкова, а потом когда его убили, - имени Калинина - ныне это Театр эстрады). Мебель вся была унифицирована, на ней стояли бирки, т.е. жители заезжали сюда буквально только с личными вещами, а когда приходили потом друг к другу в гости, то чувствовали себя как дома: ведь все у всех внутри было одинаковым!

Таким образом, Борису Иофану удалось построить уникальный на то время дом в стиле позднего конструктивизма. А чтобы остальные жители Москвы не возроптали и не возмутились, мол, почему одним все, а нам ничего, правительство объяснило это так: «Эти люди добились таких условий благодаря служению молодой Советской республике, но на их месте всегда можете оказаться и вы, если будете также преданны партии». Люди наивно думали, что в будущем таких домов будет построено много. Впрочем, подобный проект планировался еще и на территории нынешней Болотной площади, но из огромных затрат на первый дом, строительство было заморожено, а потом и вовсе прекращено.

Еще один интересный момент: изначально дом планировали облицевать розовым мрамором, чтобы его цвет перекликался с красным цветом кремлевских стен. Но из-за нехватки денег внешние стены дома оставили серыми. Гид, правда, уточнила, что во внутреннем дворе стояла своя небольшая ТЭЦ (она и сейчас там стоит), и дым от нее зимой окрашивал внутренний фасад в серый цвет, лишь добавляя дому мрачности. Теперь дом, конечно, отреставрировали и попытались приблизить его нынешнюю внешнюю отделку к изначальной задумке Бориса Иофана, т.е. покрасить фасад в бледно-розовый цвет.

Итак, дом построен и в него начинают активно заселяться разные партийные чиновники, военные, летчики, артисты, герои Советского Союза. В разное время жильцами этого дома были, например, Демьян Бедный, маршал Жуков, сами Борис Иофан и Алексей Рыков, Косыгин, Куйбышев, Микоян, знаменитый балетмейстер Игорь Моисеев, писатель Юлиан Семёнов, писатель, революционер Александр Серафимович (в честь которого и названа улица), сын Сталина - Василий, его дочь - Светлана Аллилуйева, знаменитая актриса Ольга Аросева с отцом и сестрой, Алексей Стаханов, Юрий Трифонов, Тухаческий, Никита Хрущев, Лева Федотов, написавший пророческий дневник, где он предвосхитил начало Второй мировой войны и ее исход, и многие другие знаменитые люди.

Беда лишь в том, что после начала сталинских репрессий, жители дома менялись очень быстро. По ночам приезжали черные воронки НКВД и порой хватали людей без разбору: был некий план по выявлению «врагов народа», и иногда нужного лица на месте не оказывалось. Тогда, пользуясь наличием свободным бланков на арест, энкэвэдэшники могли схватить любого человека (например, того же дворника, или иного человека, случайно забредшего на тот момент в гости к «подозреваемому»). Потом жены уже искали своих мужей на Лубянке…

Жен, кстати, тоже репрессировали: высылали в лагеря (один из них знаменитый АЛЖИР - это аббревитатура - в северном Казахстане). Там им год не разрешали переписываться с родными, получать посылки от них, т.е. иногда женщин отправляли в том, в чем их вызывали на допрос. Детей отправляли в спецприемники, меняли им имена, фамилии и распределяли в детские дома. Таким образом, из жителей дома после смерти Сталина нашёлся только 1 ребенок, да и то по чистой случайности. Все остальные - покалеченные судьбой и террором люди.

По словам гида, примерно у 70% всех жителей дома судьба сложилась трагично. Но были и счастливцы, тех, кого по счастливой случайности или провидению миновала такая судьба. Их потомки и теперь живут в этом доме, скажем, в самой большой квартире этого дома, состоящей их 7 комнат, которая ранее принадлежала Жукову, а потом композитору Борису Александрову, теперь живут его дети и внуки.

Теперь в доме есть краеведческий музей, которым руководит жена Юрия Трифонова - Ольга. Обязательно сходите туда: он маленький, но там работают очень интересные и самоотверженные люди, которые смогут много всего поведать и о жителях дома, об их непростых судьбах, и каких-то забавных моментах (да, были и такие). Я здесь пересказывать эти истории не буду, т.к. для этого мне понадобилось бы написать еще несколько таких постов. Но поверьте, знать это важно и нужно.

Кстати, самого Бориса Иофана сталинское кровавое колесо репрессий обошло стороной: он вполне неплохо дожил до 1976 года и построил еще много чего успешного, например, станцию метро Бауманская, санаторий Барвиху, проектировал здание Советов, советские павильоны в Париже и Нью-Йорке, за что получил множество наград. Но самым его знаменитым произведением был и остается, конечно, дом на Берсеневской набережной. Кстати, именно его проектное бюро должно было строить грандиозный Дворец Советов вместо взорванного храма Христа Спасителя на Волхонке...

Теперь любой желающий может пройти на территорию этого некогда закрытого и таинственного Дома.

01. Экскурсия наша началась возле Храма Христа Спасителя на Кропоткинской. На фото сквер возле храма и памятник императору-освободителю Александру II.

02. Типичный старый московский дворик неподалеку от Кремлевской набережной и Большого Каменного моста, где мы остановились на некоторое время, чтобы послушать рассказ гида. Кстати, она сказала, что именно в августе московские дворы приобретают самый притягательный "раскрас": еще не наступила осень, но летняя пестрость и жара потихоньку сходят на нет. Такой была Москва в детстве моего отца.

03. В усадьбе Алябьева, что находится по адресу Кремлевская набережная 1/9, какое-то время жил архитектор Борис Михайлович Иофан.

04.

05. Вид у нее со временем обветшал, а когда-то, наверное, там давали такие балы!..

06. Вот он - Дом на набережной. Выглядит слегка таинственным и монументальным в лучах полуденного солнца. Сейчас здесь находится в том числе Театр эстрады под управлением Геннадия Хазанова.

07. На доме внизу висят мемориальные доски с именами тех, кто когда-то жил в этом доме.

08.

09. Внутренний двор дома.

10. Технические здания. Гид сказала, что после переделки фасад дома несколько отличается от первоначального, а вот эти здания сохранились в своем первозданном виде.

11. Балконы дома были предметом особой гордости Бориса Иофана. На тот момент такое планирование было своего рода ноу-хау.

12. В краеведческом музее Дома. На стене висит портрет Бориса Иофана. Мне он напомнил Аркадия Райкина. Ну, что ж, корни-то говорят сами за себя;)

13. В музее есть небольшая экспозиция, в основном представленная предметами быта, переданными в дар музею. Есть совсем трогательные "персонажи", связанные с теми или иными жильцами. Об этом вам также подробнее расскажут в самом музее (я, к сожалению, некоторые фамилии успела подзабыть).

14. Этот письменный стол, кстати, "пришел" сюда из Кремля и ранее он принадлежал кому-то из пресс-службы Сталина.

15. На стене слева висит потрет Лёвы Федотова - очень интересной личности и одного из жильцов этого дома. Он нем и его трагически оборвавшейся судьбе также стоит почитать отдельно.

16. А это чучело пингвина, который несколько лет жил в семье одного из летчиков-челюскинцев, попав к нему совершенно случайно. История забавная, ее вам тоже с удовольствием подробнее расскажут в музее.

Адрес: Берсеневская набережная, д. 20

Как добраться до Дома на набережной: ст. метро Кропоткинская

У этого здания существует несколько названий. Дом на набережной, Дом правительства, Первый Дом Советов, Дом ЦИК и СНК СССР — все это относится к комплексу, расположенному на Берсеневской набережной Москвы-реки на Болотном острове. Даже адреса у дома два, официальный - улица Серафимовича, дом 2, и иногда используемый - Берсеневская набережная, дом 20. Так случилось потому, что подъезды дома выходят на две улицы - Серафимовича (Всехсвятская) и Берсеневскую набережную. Место, на котором стоит Дом на набережной, в старину называли Болотом.

После того, как в 1918 году статус столицы СССР получила Москва, сюда переехало множество госслужащих. Несмотря на то, что их расселяли в дома Советов, которыми служили в том числе гостиницы Националь и Метрополь, мест все равно не хватало. В 1927 году было принято решение о строительстве специального жилого комплекса для государственных служащих. В состав комиссии по строительству вошли Алексей Рыков, Авель Енукидзе, архитектор Борис Иофан и глава ОГПУ Генрих Ягода. Было решено, что квартиры в новом доме будут предоставлять только членам ЦК ВКП(б), Комиссии партийного контроля, наркомам и их заместителям. Впоследствии в дом стали заселять военачальников, писателей и артистов, Героев Советского Союза, старых большевиков, служащих Коминтерна, героев войны в Испании и так далее.

Строительство жилого комплекса шло с задержками, часто возникали различные трудности, и в сентябре 1930 года Комитет решил перебросить на строительство Дома до 850 квалифицированных рабочих с других объектов, а также в первую очередь направлять сюда рабочих с Биржи труда. Планировалось закончить строительство в ноябре 1930 года, но план этот остался невыполненным. Значительно возросла и смета - вместо запланированных 14-15 миллионов рублей, общая стоимость объекта в ноябре 1930 года оценивалась в 24 миллиона рублей, а 1 января 1932 года для окончания работ потребовалось еще около 4-х миллионов. Дом на набережной был достроен в 1931 году. Но некоторые службы ввелись в эксплуатацию только в 1932 году.

По замыслу архитектора Бориса Иофана фасад дома должен был быть желтовато-красным, органично сочетаясь с Кремлем. Но то ли по причине недостатка средств, то ли потому, что рядом работала Центральная трамвайная электростанция, которая сильно коптила, и все равно испортила бы изначальный цвет, здание выкрасили в невзрачный грязно-серый.

Долгое время дом правительства на Берсеневской набережной являлся самым крупным жилым комплексом в Европе. Он располагается на площади в три гектара. Всего в нем 24 подъезда и 505 квартир. На каждом этаже было всего две квартиры. Пол в квартирах был выложен дубовым паркетом, потолки украшала художественная роспись, выполненная художниками-реставраторами из Эрмитажа. На кухне имелось отверстие для трубы самовара и выход к грузовому лифту, на котором вывозили мусор. Лифтом управлял вахтер. Наверх пассажир ехал с ним, а для того чтобы спуститься, приходилось стучать по металлической двери шахты, вызывая его, или идти пешком.

Гордостью архитектора Иофана были балконы дома. Зимой на них можно было заливать катки, а летом кататься на велосипедах. Дочь секретаря ВЦСПС Ивана Перепечко Елена в своих воспоминаниях пишет, что на балконе их квартиры она делала горку и каталась с нее на санках, а отец на балконе держал медвежонка, которого привез из Хабаровска.

В состав комплекса входил клуб (сейчас в нем размещается Театр эстрады), кинотеатр Ударник на полторы тысячи мест, спортивный зал, универмаг, прачечная, амбулатория, сберкасса, отделение связи, детский сад и ясли.

Кинотеатр Ударник планировался как домашний кинозал для жильцов комплекса, но в него могли попасть и обычные зрители. Здесь проходило по 8-10 киносеансов в день, первый начинался в 8 утра, а последний - в 22:45. Несмотря на самые дорогие билеты в Москве, зал Ударника никогда не пустовал. В нижнем фойе перед сеансом часто выступали Утесов, Шульженко, Ружена Сикора. Здесь можно было услышать такую диковинку как джаз-оркестр, несмотря на то, что джаз находился на полулегальном положении. Многие приходили в кинотеатр именно на эти концерты, а не на киносеанс. Стены нижнего фойе украшали картины, которые впоследствии пополнили экспозицию Пушкинского музея. Зал был рассчитан на 1 200 мест. Общая площадь кинотеатра составляла 5 000 квадратных метров. Для демонстрации кинофильмов использовалась самая современная на то время техника - системы Шорина. В 1935 году в Ударнике прошел первый в истории советского киноискусства Московский международный фестиваль. За пятьдесят лет существования кинотеатра его посетило 100 миллионов зрителей. Стомиллионный зритель получил ценный подарок и право бесплатного посещения кинотеатра пожизненно.

Как уже говорилось, на месте нынешнего Театра эстрады располагался клуб Верховного Совета имени Алексея Рыкова. В составе клуба был детский кинозал, столовая, спортзал.

В центре трех внутренних двориков размещались круглые фонтаны. В свое время возле них пили шампанское летчики Чкалов и Водопьянов, играл на гармошке шахтер-рекордсмен Стаханов, кормил голубей автор "Железного потока" писатель Серафимович, ждал свою любовь автор гимна Советского Союза, композитор и дирижер Александр Александров.

В подвале первого этажа был устроен стрелковый тир, в котором пионеры, проживавшие в доме, зарабатывали значок "Юный ворошиловский стрелок". У жителей элитного дома также имелся свой гараж. В соответствии с духом времени здесь работала комендатура, контролирующая каждый шаг любого жильца. Также имелась служба, которая контролировала служащих комендатуры. Под крышей располагалась секретная комната, о которой не знали даже самые высокопоставленные жильцы. В ней находилась аппаратура для прослушивания всех телефонов дома. Горячая вода поступала в здание по теплоцентрали.

Помимо, собственно, проекта здания, архитектор Иофан также сконструировал мебель для квартир и учреждений всего комплекса. Это тяжелая монументальная мебель из мореного дума и темно-коричневого ледерина, очень практичная и лишенная излишней декоративности. Во всех квартирах за редкими исключениями мебель была унифицирована и выглядела совершенно одинаково. Кроме того, квартиры были укомплектованы всем вплоть до посуды, подсвечников, а по мере необходимости жильцы снабжались всеми расходными материалами, такими как салфетки, полотенца, спички и прочее.

Все предметы обстановки имели инвентарные номера. При вселении жильцы подписывали акт приемки, в котором было учтено все, от оконных шпингалетов до дубовой крышки унитаза. При вселении жилец также получал памятку, в 12 пунктах которой разъяснялось все, вплоть до того, как пользоваться сливным бачком, выключателем, ключом от лифта, гладильной доской, выдвигавшейся из кухонного стола. Такая предусмотрительность не была излишней, ведь большинство жен руководящего состава страны. Да и сами члены правительства, являлись выходцами из глухой провинции, не особо знакомой с достижениями цивилизации.

В каждой семье имелась прислуга, которая обслуживала быт своих хозяев. По талонам в местной столовой можно было получать готовые обеды и сухие пайки, так что готовить было совсем не обязательно.

Интересная особенность дома - в нем нет подъезда № 11. Вероятно, случилось это потому, что в 1930 году на строительстве произошел пожар, проект не укладывался в сроки, и было решено разделить площадь квартир 11-го подъезда между соседними с ним 10-м и 12-м, так как изначально по плану квартиры в этих подъездах должны были принадлежать особо привелигированным лицам. По этой причине квартир в этих подъездах должно было быть лишь по одной. Говорили, что оставшееся пространство контролирующие органы использовали для устройства прослушивания квартир. Надо сказать, что впоследствии многие жильцы дома были репрессированы целыми семьями. По некоторым сведениям, служащие госбезопасности попадали в квартиры по системе мусоропровода, в роли которой выступали грузовые лифты. Арестованных на лифте спускали в подвал, расположенный на минус третьем этаже. Уже оттуда по подземному тоннелю их доставляли прямо на Лубянку. Часто под видом консьержей, лифтеров и комендантов также работали чекисты.

С Домом на Берсеневской набережной связано множество легенд и преданий, но некоторые из них имеют и реальную подоплеку. Так, здесь со своей семьей жил Лева Федотов, автор удивительного дневника, в котором еще почти еще мальчик довольно точно сумел предсказать не только дату начала Великой Отечественной войны, описать ее ход, но и предвидеть некоторые более поздние события. Сам же Лева Федотов в этом же дневнике писал: "Я, правда, не собираюсь быть пророком, но все эти мысли возникли у меня в связи с международной обстановкой, а связать их, дополнить помогли мне логические рассуждения и догадки. Короче говоря, будущее покажет.". Этот юноша прожил недолгую жизнь, и погиб в 20 лет. Несмотря на проблемы со зрением и сердцем, Лев Федотов настойчиво добивался отправки на фронт, но когда его призвали, то грузовик с пополнением, в котором ехал и Лев, попал под бомбежку, юноша погиб.

Сейчас здание объявлено памятником истории и находится под охраной государства. В доме располагаются жилые корпуса, Театр Эстрады, кинотеатр Ударник и множество других организаций. В 1988 году здесь открылся краеведческий музей, организованный по инициативе Т.А. Тер-Егиазарян, жившей в Доме на набережной с 1931 года.

Поначалу это был общественный музей, а с 1998 году он получил статус государственного. В музее хранятся материалы, рассказывающие о знаменитых жильцах Дома на набережной.

на набережной

Жизнь, могущество и падение знаменитых жильцов

30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. ТАСС рассказывает о судьбах жильцов дома, в котором в годы Большого террора из двух тысяч было арестовано восемьсот человек и около трехсот - расстреляно

Память детства

Во двор дома на улице Серафимовича, 2, более известного как Дом на набережной, заходит высокий мужчина в черном пальто. Он идет вдоль Театра эстрады, останавливается у подъезда №7 и смотрит наверх, отыскивая нужный балкон.

"Вон наши окна. Там пятикомнатная квартира №141, тогда она была коммуналкой. Наша семья занимала две комнаты, но не так-то это и плохо, скажу я вам, - там выходило больше пятидесяти "квадратов" на родителей и нас с братом".

Один из трех дворов знаменитого дома по адресу: улица Серафимовича, 2

В этой квартире Анатолий Беляев родился и вырос. В знаменитый дом его родители - сотрудники Совмина - въехали после Великой Отечественной войны. Пятьдесят "квадратов" на семью по меркам того времени - это совершенно немыслимая роскошь: норма площади на человека в 30–40-е годы равнялась четырем с половиной метрам. Но тут, в огромном доме напротив Кремля, жили совсем по другим законам.

"Коммуналок тут было немного, в основном жильцы располагались в отдельных квартирах. А квартиры были и по сто, и по двести метров, по десять комнат - особенно в первом и двенадцатом подъездах, где жили самые высокопоставленные люди".

В квартире, где родился Анатолий Беляев, до войны было арестовано трое жильцов. Об этом он узнал, уже став взрослым

Анатолий Беляев - историк. И Дом на набережной для него не столько место, где прошли детство и юность, сколько объект изучения, символ беспомощности людей перед тоталитарной властью, живой свидетель эпохи Большого террора. Уже став студентом, Беляев изучил историю своей квартиры, и оказалось, что она стала коммунальной только после войны. А в тридцатые там сменилось трое жильцов, и все они были репрессированы.

Потом Анатолий узнал от своего школьного друга из соседнего подъезда, что и в его квартире жил репрессированный - завсектором печати ЦК ВЛКСМ Анатолий Диментман.​

"Его квартира была коммунальной даже в 30-е, - вспоминает Анатолий Беляев. - И вот его мама как-то много лет спустя рассказала, как арестовали соседа по комнате Диментмана. В квартиру позвонил консьерж и сказал, что соседи из квартиры снизу жалуются на протечку. Попросили проверить, не течет ли труба в комнате у Диметмана. Соседка к нему постучала - Диметман ответил, что все в порядке. Передали консьержу. И буквально через четыре минуты в квартиру пришли сотрудники НКВД с ордером на арест. То есть чекисты уже давно были внизу, в подъезде, а звонок насчет протечки был просто способом проверить, дома Диментман или нет. Ему дали 15 лет лагерей".

Когда-то вахтерами в подъездах работали сотрудники НКВД и вся жизнь жильцов была у них на виду. Сегодня тут установлены обычные домофоны. Хотя и "охрана" присутствует

Подобных уловок у чекистов было много, говорит Анатолий Беляев. Например, они иногда врывались в квартиру через грузовой лифт, который выходил прямо в кухню. Такой прием использовался, когда арестовывали военных, чтобы застать семью врасплох, а человек не успел покончить с собой.

Впрочем, были в доме и те, кто сводил счеты с жизнью, почуяв опалу и не дожидаясь, когда за ним придут. Среди них нарком авиации и старший брат Лазаря Кагановича Михаил, партийный руководитель Константин Пшеницын, руководитель агентства ТАСС Яков Долецкий.

Но в детстве, конечно, об этих событиях Анатолий даже не догадывался. И не мог понять излишней, на его взгляд, осторожности родителей.

За восемьдесят с лишним лет облик дома немного изменился - например, в 30-е тут не было мусоропровода. Зато на площадке сохранились старые лестницы и плитка на полу

"Уже не было в живых Сталина, а во взрослых все еще жил постоянный страх, это чувствовалось, - вспоминает Беляев. - Я помню, как однажды летом 53-го, как раз когда арестовали Берию, пришел домой из садика и рассказал маме и папе стишок, который услышал от мальчишек в группе:

"А Берия, а Берия

Потерял доверие,

А товарищ Маленков

Надавал ему пинков".

Мы с мамой и папой были одни в квартире, никто нас не слышал, но родители разом замерли как вкопанные, отец огляделся по сторонам, а мама - надо сказать, очень сильная волевая женщина - очень медленно подошла ко мне, села передо мной на корточки и, тревожно посмотрев на меня, шепотом спросила:

Сынок, кто тебе это сказал?

Да в садике все рассказывают! - ответил я. Тогда мама так же шепотом попросила никогда и никому так больше не говорить".

Но, несмотря на дурную славу, этот дом для большинства советских граждан с самого первого дня его существования был символом иной, блестящей и красивой, жизни - с платьями, духами, личным автомобилем и дачей, с приемами в Кремле и особой, вкусной едой - символом жизни избранных, к которой так хотелось прикоснуться.

Из окна одного из подъездов открывается панорама на "Красный Октябрь", Москву-реку, Крымский мост и парк Горького

На особом положении

"В начале тридцатых, когда дом только заселяли, думаю, никто не осознавал того, что половину жильцов через пять-шесть лет низвергнут и расстреляют", - рассказывает директор музея "Дом на набережной" Ольга Трифонова, вдова писателя Юрия Трифонова. Именно после его романа "Дом на набережной", написанного в 1975 году, это название прочно закрепилось за домом.

Директор музея "Дом на набережной" Ольга Трифонова

Вся эта роскошь - квартиры по пять, а то и десять комнат с высокими потолками, чудесным паркетом, с личной ванной, горячей водой и газовыми плитами - воспринималась как награда за преданность партии, делу революции. Жить тут было не просто престижно, это означало принадлежность к благам, о которых другие не могли и помыслить.

В романе, прославившем Дом на набережной на весь мир, писатель описал свои личные воспоминания детства: он жил здесь, в седьмом подъезде, до своего тринадцатилетия.

"Юрий Валентинович рассказывал, как детей, особенно девочек, из Дома на набережной караулили мальчишки за углом и отбирали у них завтраки - бутерброды с сыром, ветчиной или бужениной, - рассказывает Ольга Трифонова. - Но чаще бывало так, что голодные ребятишки из соседних кварталов приходили к воротам дома и просили поесть у взрослых…"

Буженина и сыр в середине 30-х даже для москвичей были настоящим деликатесом: отмена карточек в 1935 году привела к резкому скачку цен на продукты, поэтому многие семьи действительно недоедали или могли позволить себе только самые необходимые продукты.

Но, несмотря на особое положение, многие жильцы держались без заносчивости - большинство из них были выходцами из беднейших семей рабочих и крестьян.

А вот жены у некоторых "старых" большевиков были из благородных.

"Считалось престижным иметь красивую, хорошо образованную жену, - поясняет Ольга Трифонова. - А женщины эти шли за большевиков, потому что хотели под сильное крыло, за надежную спину".

Судьбы узников. Семья Пятницких

Один из таких большевиков - Осип Пятницкий, видный советский политический деятель, глава Коминтерна. Выходец из бедной еврейской семьи, он женился на красавице Юлии Соколовой, дочери священника и польской дворянки. В браке с Осипом она родила двоих сыновей.

24 июня 1937 года Осип Пятницкий выступил на Пленуме ЦК ВКП (б), который, по сути, стал прологом к Большому террору. На Пленуме нарком НКВД Ежов говорил о повсеместном заговоре врагов, военных заговорщиков, троцкистов, о необходимости ликвидации "вражьих гнезд", о том, что часто враги маскируются под хороших работников, но именно хорошие работники чаще всего оказываются вредителями. Пятницкий не побоялся выступить против предоставления НКВД чрезвычайных полномочий для борьбы с внутренней контрреволюцией. Через два дня на очередном заседании Пленума Ежов обвинил Пятницкого в троцкизме, а 7 июля его арестовали.

Юлию Пятницкую и детей тотчас выселили с дачи в Серебряном Бору и из просторной квартиры, правда оставив в доме и переселив их в квартиру репрессированного большевика Карла Радека.

28 июня 1938 года Верховный суд СССР признал Осипа Пятницкого виновным - после многочасовых допросов и пыток большевик признался в создании троцкистской организации в партиях Коминтерна и в подготовке покушения на Лазаря Кагановича. 9 июля 1938 года Пятницкого расстреляли.

А в начале осени Юлию Иосифовну с младшим сыном Владимиром сначала выслали в Кандалакшу, а потом арестовали и, обвинив в "антисоветской агитации среди рабочих Новогэсстроя", приговорили к пяти годам лагеря.

13-летнего Владимира приютили родители друга, но вскоре ребенка забрали в детский дом. Старший, десятиклассник Игорь, так же как и мать, был заключен в лагерь.

Соколову-Пятницкую направили на строительство Мухтарской плотины в Казахстан, где она работала землекопом. Зимой 1940 года она простудилась и заболела, но в помощи врача лагерное начальство ей отказало. Спустя годы ее старший сын Игорь узнал от одной из заключенных, отбывавших срок вместе с Пятницкой, что ее, больную, положили на мороз в загон для овец.

По воспоминаниям женщины, конвоир не позволил ей подойти и помочь. Спустя два дня Юлия Пятницкая умерла.

В 30-е годы Дом на набережной был самым большим и роскошным жилым комплексом Европы

Михаил Кольцов.

Приглашение на казнь

Одним из самых известных жильцов Дома на набережной был Михаил Кольцов. Его называли "неистовым", он никогда не изменял своему принципу - всегда быть в гуще событий. Спецкор газеты "Правда", Кольцов ездил по стране, рассказывал в своих репортажах о достижениях шахтеров, инженеров, конструкторов, спускался в шахты строящегося метро, летал вместе с пилотами на новых самолетах, вместе с инженерами испытывал новую технику.

В 1936 году Кольцова отправили в Испанию, где разразилась гражданская война, но его деятельность выходила за рамки журналистики: по сути, Кольцов был негласным представителем властей СССР при республиканском правительстве. Репортажи с мест тех событий потом вошли в знаменитый "Испанский дневник", в котором он вел повествование от имени Мигеля Мартинеса.

Казалось бы, более успешной карьеры нельзя было и вообразить. В личной жизни у Кольцова после двух развалившихся браков тоже наступила светлая полоса: в 1932 году он встретил большую любовь - немецкую писательницу Марию Остен, которая приехала с ним в СССР и стала его женой.

В апреле 1937 года Кольцова вызвали в Москву для доклада. Позже брат журналиста Борис Ефимов вспоминал в очерке "Судьба журналиста", как Кольцов рассказал ему о том приеме:

"Наконец беседа подошла к концу. И тут, рассказывал мне Миша, Сталин начал чудить.

У вас есть револьвер, товарищ Кольцов?

Есть, товарищ Сталин, - удивленно ответил я.

Но вы не собираетесь из него застрелиться?

Конечно, нет, товарищ Сталин, - еще более удивляясь, ответил я.

Ну вот и отлично, - сказал он. - Отлично! Еще раз спасибо, товарищ Кольцов. До свидания, дон Мигель".

На другой день Кольцов поделился с братом:

"- Знаешь, что я совершенно отчетливо прочитал в глазах "хозяина", когда он провожал меня взглядом?

Я прочитал в них: слишком прыток".

Михаил Кольцов (справа) во время командировки в Испанию

Несмотря на боевые награды, избрание в Верховный совет, горячие приемы и фантастическую популярность, Кольцов чувствовал, что что-то идет не так. Позже его брат описал те события и переживания, которыми с ним делился журналист.

Вскоре с визитом в Москву приехали друзья Кольцова - командующий военно-воздушными силами Испанской Республики Игнасио Сиснерос с женой, журналисткой Констансией де ла Мора. Чету пригласили на прием к Сталину. А Кольцова, который этот приезд организовывал, подготовил для Сталина биографию супругов, чтобы тот в беседе мог блеснуть знаниями заслуг гостей, - нет. Это был еще один тревожный звонок, который еще больше усилил тревогу Кольцова.

"А еще через день брат очень живо, с забавными подробностями, рассказывал мне, как, темпераментно перебивая друг друга, супруги Сиснерос описывали прием у Сталина, как они были потрясены и очарованы его простотой и добродушием…

Я молча слушал брата, и меня сверлил один-единственный вопрос, который я наконец задал, хотя ответ был ясен заранее:

Скажи, Мышонок. А... А тебя не пригласили?

Он посмотрел на меня своим умным, все понимающим взглядом.

Да, - сказал он, очень отчетливо выговаривая слова, - меня не при-гла-си-ли".

Заключенный Михаил Кольцов. Фото из следственного дела

Кольцова арестовали 12 декабря 1938 года в редакции "Правды", сразу после его выступления в Доме литераторов. Следствие длилось более года. Не выдержав пыток, Кольцов признал себя виновным в "антисоветской и троцкистской деятельности" и оговорил более семидесяти участников "заговора". 2 февраля 1940 года журналиста расстреляли.

Жена Кольцова, Мария Остен, узнав об аресте мужа, срочно приехала из Парижа, чтобы выступить в защиту журналиста, - для этого она даже приняла советское гражданство. В июне 41-го ее арестовали и расстреляли в саратовской тюрьме.

Спустя десятилетия стало известно, что причиной ареста Кольцова послужил донос французского коммуниста, генерального секретаря интернациональных бригад в Испании Андре Марти, который он направил лично Сталину. Марти подчинялись более 35 тысяч коммунистов, и только Кольцов не был под его властью и осмеливался указывать Марти на его ошибки. Так журналист нажил себе врага.

Семья Трифоновых

Революционер и дипломат Валентин Трифонов с женой Евгенией Лурье-Трифоновой и детьми Юрой и Таней были одними из первых жильцов Дома на набережной: их поселили в просторной квартире №137 в седьмом подъезде в 1931 году. У детей были очень близкие отношения с матерью. Школьный друг Трифонова вспоминал, что тетя Женя "…была в курсе всех наших дел и интересов, ругала нас за проказы и утешала, когда это было необходимо".

21 июня 1937 года отца арестовали. Пока велось следствие, семью Трифоновых не выселяли: они продолжали жить в своей квартире. Позже Юрий рассказывал жене Ольге, как резко менялось отношение соседей, учителей, одноклассников к опальным.

В некоторых школах практиковалось публичное отречение от родителей - врагов народа. Хотя многое зависело от позиции директора. В музее "Дом на набережной" рассказывают о случае, когда во время выпускных экзаменов у девочки, живущей в доме, арестовали родителей. Одноклассники рассказали директору новость, и тот велел бежать за ней и привести во что бы то ни стало. Девочка пришла заплаканная, с распухшим лицом, но учителя буквально "вытянули" ее, заставили что-то пролепетать, и таким образом экзамен был сдан.

"Понимаете, - объясняет Ольга Трифонова, - учителя знали, что если девочка не получит аттестат, то не сможет устроиться на работу и пропадет без родителей, с клеймом "дочь врага народа". Это было рискованным делом, но они не побоялись ей помочь".

Ольга Романовна рассказывает, что ее муж до конца жизни избегал даже приближаться к дому - слишком болезненны были воспоминания детства

Еще одна история, ставшая уже легендой дома, приключилась со знаменитым биологом и селекционером академиком Николаем Цициным. Однажды он увидел, что квартиру соседей опечатали. И вдруг услышал, что из-за дверей плачет маленький ребенок. Академик не побоялся и вскрыл печать, зашел в квартиру и нашел малыша в шкафу - оказалось, дедушка там спрятал внука. Цицин забрал ребенка и отвез его к своим родственникам.

"Конечно, благородные поступки были, но это, скорее, редкость, - говорит Ольга Трифонова. - Если семью оставляли на время следствия жить в квартире, соседи почти всегда просто переставали здороваться, делали вид, что этих несчастных людей не существует".

15 марта 1938 года Валентина Андреевича Трифонова расстреляли. Его семья ничего об этом не знала - о вынесенном приговоре родственникам не сообщали. А спустя две недели, 3 апреля, пришли за его женой. В своем дневнике Юра написал:

"Сегодня ночью пришли из НКВД и забрали маму. Нас разбудили. Мама держалась бодро и к утру уехала…"

16 мая 1938 года НКВД приговорило Евгению Лурье-Трифонову к восьми годам лагеря как жену изменника родины. Ее отправили в Акмолинский лагерь жен изменников родины - так называемый АЛЖИР.

"Была такая статья - "Недоносительство на члена семьи - врага народа", - рассказывает Ольга Трифонова. - Под нее попадали почти все жены репрессированных, особенно высокопоставленных. Детей забирали в детприемник НКВД и распределяли по детдомам, меняли им фамилии. Если детей было несколько, их разлучали, и потом уже они не могли друг друга найти".

Юрию и Татьяне Трифоновым повезло - их забрали к себе родственники.

Евгения Лурье-Трифонова писала детям из лагеря в декабре 1939 года:

"Желаю вам быть счастливыми и бодрыми. Постараюсь быть такой сама… Немного не получается с "счастьем", но это, я надеюсь, временное… Получила от вас посылку с валенками. Вторую зиму в парусиновых туфлях при минус 40 градусов я бы просто не вынесла…"

Поначалу Евгения Трифонова работала на кирпичном заводе, но спасла профессия - зоотехника. Такие люди в лагере были наперечет, так что вскоре ее перевели на ферму.

Женщина тяжело переживала разлуку с детьми: "Так хочу погреться возле вас после всего этого холода и ужаса. Пишу с нового места работы, из Долинки. Буду еще три недели преподавать зоотехникам в Учкомбинате… Ни здесь, ни там душе нет покоя, и не стоит ломать голову, где лучше. Лучше мне будет только с вами" (18 марта 1942).

В лагере Евгения Лурье-Трифонова умудрялась рисовать и писать, готовила материалы для стенгазеты - по ее признанию, просто для того, чтобы не падать духом. Вернуться в Москву к детям Евгении Абрамовне разрешили только в конце 1945 года.

Построенный на болоте

Место, где стоит дом, издавна называли Болотом – из-за водоема, заросшего тиной и ряской. В XVI веке боярин Берсеня Беклемишев (по его имени и набережная названа Берсеневской) начал строить тут свои палаты. Не достроил – был казнен по приказу царя Василия III.
Строительство завершил думский дьяк Аверкий Кириллов, но и тому не довелось пожить на новом месте: погиб во время стрелецкого бунта. Примерно в те же годы на Болоте казнили государственных преступников, разбойник Ванька Каин грабил здесь проезжавших купцов, а совсем неподалеку устраивали кулачные бои. Одним словом, место гиблое, не для жизни…
Однако именно в районе Берсеневской набережной, на улице Всехсвятской, что на правом берегу Москвы-реки, на месте бывшего Винно-Соляного двора, в конце 20-х годов прошлого столетия решили строить «Дом будущего» для партийной элиты. Официально он тогда именовался «домом для ответственных работников ЦИК и СНК Союза ССР, ВЦИК и СНК РСФСР».

Проектом руководил архитектор Борис Иофан. Фундамент поставили прямо на надгробиях старого церковного кладбища.
Общая площадь сооружения составила 400 тысяч квадратных метров. Таких гигантов Москва еще не знала. В здании было 10 этажей, на каждом по две квартиры с общей лестничной клеткой. В каждом подъезде – лифт. Кроме 505 квартир в доме располагались магазины, прачечная, парикмахерская, столовая, поликлиника, детский сад, почта, телеграф, сберкасса, спортзал, кинотеатр, клуб. Партийным чиновникам старались обеспечить комфортное существование.
Среди первых жильцов дома были маршалы Тухачевский и Жуков, Берия, дети Сталина. Заселялись жильцы по особым правительственным спискам.

Под надзором Лубянки.

Дом был сдан в начале 30-х годов. О нем всегда ходило множество легенд.

Например, в здании нет 11-го подъезда. Во время строительства, в 1930 году, произошел пожар. Проект не укладывался в сроки, и тогда было решено поделить площадь квартир 11-го подъезда между соседними с ним 10-м и 12-м, так как эти подъезды по первоначальному замыслу якобы должны были быть особо привилегированными и иметь по одной квартире на каждом этаже.

А ведь подъезд – это не только квадратные метры квартир, но и переходы с этажа на этаж – лифты, лестницы, лестничные клетки. Куда «ушли» квартирные метры – понятно, они присоединились к соседним квартирам. А куда делось остальное пространство?
Рассказывают, что между стенами квартир тянулись тайные коридоры, куда каждый вечер проникали сотрудники Лубянки, чтобы слушать, о чем говорят жильцы.
То и дело кого-то арестовывали, но соседи ничего не видели, так как агенты госбезопасности попадали на лестничные площадки не через подъезды, а по системе мусоропровода. Рассказывают, что арестованных спускали на лифте в подвал, на минус третий этаж, где уже дожидалась вагонетка. Оттуда по подземному тоннелю их доставляли прямо на Лубянку…

Дочь Командарма и другие призраки.

Еще когда дом только заселялся, по ночам в окрестностях здания видели призрак девушки в цепях и силуэт разбойника Ваньки Каина, а у Кирилловских палат слышались какие-то вопли и стоны. Ныне ходят слухи, будто бы по ночам хозяевам квартир не дают покоя крики, шаги и голоса. Это якобы фантомы бывших жильцов не находят себе покоя…
А еще близ Дома на набережной появляется призрак, известный как Дочь Командарма. По бытующей в народе версии, родителей девушки во время репрессий арестовали днем на службе. Вечером приехали за их дочерью из НКВД. Но девушка заявила, что никого не впустит, а первого, кто решится войти в дверь, застрелит из отцовского нагана. Она прекрасно стреляла. Доложили наркому Ежову, он распорядился наглухо забить в квартире все входы и выходы, отключить воду, свет и телефон. Неделю девушка звала на помощь, но соседи даже близко боялись подойти к квартире.
В конце концов крики затихли. Не то она умерла от голода и жажды, не то застрелилась сама. Но с тех пор по ночам ее можно встретить на набережной рядом с Театром эстрады. По поверью, после встречи с Дочерью Командарма следует подать милостыню первому попавшемуся нищему - иначе усопшая вас накажет!
Любопытную историю поведал один из жильцов, известный писатель и сценарист Эдуард Хруцкий (ныне уже покойный):

«Я близко дружил с соседями сверху, очень приятные были люди. Приближался Новый год, я поднялся к ним в квартиру, чтобы пригласить их отметить праздник вместе и застал их пакующими вещи. Они получили долгожданное разрешение на выезд в Израиль. На сборы дали меньше суток, с собой разрешили взять лишь несколько чемоданов. На следующий день какие-то люди вывезли из квартиры всю мебель, вплоть до скрипучих табуреток. Она осталась совершенно пустой, только по углам валялись пачки старых газет и журналов.
Но жизнь продолжалась, через два дня – Новый год. Как всегда, мы встречали его в шумной компании. Гости разошлись далеко за полночь. Я вышел из прокуренной квартиры на балкон глотнуть воздуха и неожиданно услышал, что наверху играет музыка. Было такое танго довоенное - «В парке Чаир». Мне стало любопытно: неужели новые жильцы въехали так, что никто этого не заметил?»

Хруцкий поднялся на этаж выше, подошел к дверям, за которыми явственно слышалась старая мелодия, и нажал кнопку звонка. Музыка моментально стихла, оборвавшись на полуслове. Полная тишина. Хруцкий потянул за ручку, и дверь открылась. Он включил свет в коридоре, прошел по квартире – она была совершенно пуста.
Позже писатель узнал, что в 30-е годы там жила семья репрессированных, которые до ареста очень любили слушать это танго…

«Гений места»

С Домом на набережной связана и история одной из самых неординарных личностей прошлого столетия - Левы Федотова. И по сей день исследователи строят догадки: как простой московский старшеклассник сумел в своем дневнике не только точно предсказать дату начала Великой Отечественной войны, но и практически описать весь ее ход?
Лев Федотов родился 10 января 1923 года. В 1932 году семья Федотовых получила квартиру в знаменитом Доме на набережной. А еще три года спустя отец Левы, ответственный партийный работник, трагически погиб на Алтае.

Подросток был болезненным и очень много читал. Его сосед по дому, будущий писатель Юрий Трифонов, вспоминал: «Он был удивительно всесторонне развитой личностью… увлекался в особенности минералогией, палеонтологией, океанографией, прекрасно рисовал, его акварели были на выставке, он был влюблен в симфоническую музыку, писал романы в толстых общих тетрадях в коленкоровых переплетах…»
С 1940 года Федотов начинает вести подробные дневники, в которых не только описывает события собственной жизни, но и очень подробно рассказывает о том, что должно случиться в мировых масштабах. Свою тайну Лева тщательно скрывает даже от самых близких.
С началом войны, несмотря на слабое здоровье, юноша настойчиво просится добровольцем на фронт. Наконец его направляют в учебную часть под Тулой. Но добраться до фронта Федотову так и не суждено: 25 июня 1943 года грузовик с призывниками попадает под бомбежку на Курской дуге…
Много лет спустя, незадолго до смерти, мать Левы, Агриппина Николаевна Федотова, передала 15 тетрадей, исписанных мелким почерком сына, другу его детства, писателю Михаилу Коршунову. Так дневники московского школьника начала 40-х стали достоянием общественности. Их появление вызвало самую настоящую сенсацию: ведь Лева, получается, заранее предвидел события, о которых знать никак не мог!
Так, в записи от 27 декабря 1940 года Федотов приводит свой спор с одноклассниками. Речь шла о космических полетах. Федотов тогда шутя заявил, что американцы полетят на Марс в 1969 году. Он немного ошибся: в 1969 году американцы полетели не на Марс, а на Луну.
5 июня 1941 года Лева выводит в своем дневнике: «Я думаю, что война начнется или во второй половине этого месяца, или в начале июля, но не позже, ибо ясно, что германцы будут стремиться окончить войну до морозов».

Впоследствии читавшие дневник историки были шокированы: рядовой советский школьник не только изложил в своих записях детали сверхсекретного плана Гитлера «Барбаросса», но и отразил все подробности его провала. Он также предсказал весь ход войны, предвидел, какие страны войдут в антигитлеровскую коалицию, предрек штурм Берлина.
В том же дневнике есть фраза: «Я, правда, не собираюсь быть пророком, но все эти мысли возникли у меня в связи с международной обстановкой, а связать их, дополнить, помогли мне логические рассуждения и догадки. Короче говоря, будущее покажет».
Откуда взялись у обычного старшеклассника сведения о «международной обстановке»? Информация, просачивавшаяся в прессу, была весьма скудной и подвергалась тщательной цензуре. В основном газеты печатали радужные статьи по поводу советско-германского пакта о ненападении. Доступа к секретным архивам у Федотова не было. Между тем в день подросток исписывал мелким почерком по сто страниц текста. Нет никакого сомнения в том, что «логические рассуждения» тут абсолютно ни при чем: записи велись в некоем измененном состоянии сознания.

Существует также легенда о том, что в конце 90-х годов диггеры нашли в катакомбах под Берсеневской набережной толстую тетрадь в коричневом кожаном переплете с надписью «Лева Федотов. История будущего». И что будто бы там рассказывается уже о событиях наших дней! В частности, упоминается, что в начале XXI века президентом США станет чернокожий и его правление будет сопровождаться экономическими и политическими катаклизмами, а в 2009 году в горах Швейцарии появится лаборатория, в которой будут проводиться эксперименты, способные перевернуть весь мир…
Ясно, что речь идет о Бараке Обаме и Большом адронном коллайдере! К концу же этого столетия, обещает автор «Истории будущего», планетой будет управлять единое правительство, а границы между государствами станут условными…

Впрочем, не исключено, что история о таинственной кожаной тетради – всего лишь утка. Так или иначе, тайну своих предсказаний Лева Федотов унес с собой в могилу. Да и тайны мрачного дома, где он жил, пока тоже остаются за семью печатями – ведь там по-прежнему живет элита.

Сто лет назад столицу страны перенесли из Санкт-Петербурга (тогда Петрограда) в Москву. Вместе с вновь обретенным статусом город получил тысячи новых жителей - в основном государственных служащих. Селить их было особо некуда, и очень скоро стало ясно, что Москве нужен новый большой дом для приспешников власти.

В 1927-м была создана комиссия по строительству Дома правительства. Разместить его решили на берегу Москвы-реки, наискосок от Кремля. Позже серое здание, которое к моменту окончания строительства было одним из крупнейших жилых в Европе, стали называть Домом на набережной. Трагедию дома - более 800 репрессированных на 505 квартир - забыть невозможно. Но, как ни странно, квартиры по адресу улица Серафимовича, 2 пользуются спросом. Покупателей и арендаторов не отпугивает ни страшная история здания, ни его изношенность, ни цены - а они немаленькие.

Пожить как маршал Жуков

Простейший способ пожить как знаменитый советский маршал, как писатель , дочь Сталина Светлана и десятки других знаменитостей, обитавших в Доме на набережной, - снять здесь квартиру. В базе насчитывается около полусотни объявлений о сдаче жилья по адресу Серафимовича, 2.

Самый дешевый объект - «однушка» на третьем этаже за 60 тысяч рублей в месяц. Арендодатель рассмотрит «приличных платежеспособных людей», то есть фейсконтроль очень условный. Судя по фото, в квартире недавно сделан ремонт.

За 100 тысяч в месяц можно снять двухкомнатную квартиру общей площадью 75 квадратных метров. «Квартира предлагается с мебелью, вывоз невозможен, - указывается в описании. - Огороженная охраняемая территория. Охраняемый паркинг. Окна выходят в тихий двор. Техника в наличии: стиральная машина, посудомоечная машина, холодильник, кондиционер. Есть подогрев полов. Домашний телефон, телевизор, спутниковое ТВ, высокоскоростной интернет. Возможна оплата по безналу. Приятный интеллигентный собственник». Мебель в квартире на любителя - современная, красного цвета.

В других относительно недорогих (115 тысяч рублей в месяц) апартаментах хозяева постарались сохранить историческую атмосферу: техника и мебель здесь современные, но стилизованные под старину. Квартира, к слову, огромная - 120 квадратных метров, четыре комнаты.

По данным федерального портала «Мир квартир», в июле 2018-го средняя ставка аренды однокомнатных квартир в Москве составила 32,7 тысячи рублей в месяц. Для «двушек» ставка равна 50,4 тысячи, для трехкомнатных объектов - 63 тысячи рублей/месяц.

Остальные предложения аренды в Доме на набережной - от 130 тысяч рублей в месяц. Самый дорогой вариант - 150-метровая «трешка» (с 28-метровой кухней) на десятом этаже. В квартире есть домашний кинотеатр и камин, из окон видны башни Кремля. Ценник - 280 тысяч рублей в месяц (включает в себя коммунальные платежи и стоимость одного места на огороженной парковке).

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

Купи. Но не пыли

«Сегодня в этом доме на продажу выставлено 62 квартиры разной комнатности по цене от 18 миллионов до 283 миллионов рублей, - рассказывает , председатель совета директоров «БЕСТ-Новострой». - В продаже имеется и "двушка", правда, без ремонта, 55 квадратных метров за 20 миллионов рублей. Подобный ценник за объект такого метража и расположения, включая уникальные виды из окон, довольно привлекателен. Тем не менее объект экспонируется еще с зимы и пока не нашел нового собственника. Причина, скорее всего, в том, что квартиры в этом доме уже не столь востребованы у покупателей, которые в сопоставимом бюджете могут подобрать неплохие варианты в новых домах с лучшей планировкой и инфраструктурой в этом же районе или рядом».

В базе ЦИАН минимальный ценник немного другой: 17,9 миллиона за «однушку» (в другом объявлении она же называется «двушкой») на 11 этаже. Общая площадь квартиры - 55 квадратных метров. Покупателю обещают выход на индивидуальную террасу площадью 50 «квадратов».

За 18 миллионов в Доме на набережной можно приобрести однокомнатную квартиру на первом этаже. «С ремонтом. Можно въехать и жить. Большая ванна (3,6 метра) с полноразмерным окном. Паркет. Высокие потолки - 3,4 метра», - отмечается в описании. Важно отметить, что первый этаж в здании расположен на обычной высоте, что плохо с точки зрения безопасности.

На шесть миллионов дороже видовая 68-метровая «двушка» на 11 этаже. «Две квартиры на площадке, необычная планировка, ванная комната с окном, в пользовании крытая мансарда (доступ только у собственника, при установке окон - вид на Кремль)», - гласит объявление. Продавец честно указывает, что официально (по документам) мансарда ему не принадлежит и, соответственно, не продается.

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

Минимальная стоимость трехкомнатной квартиры в легендарном доме - 38 миллионов рублей. 65-метровый вариант расположен на третьем этаже и качественно отремонтирован.

Ценовым рекордсменом Дома на набережной признана многокомнатная квартира с четырьмя балконами на восьмом этаже. Общая площадь - 230 квадратных метров. Стоимость соответствующая - 283 миллиона рублей. В квартире три санузла.

Ни в одном из объявлений нет никакой информации о живущих рядом или хотя бы типовой фразы «тихие соседи». В суперпрестижном доме, как ни странно, они очень разные. «За столетие кардинально поменялся состав жильцов, - говорит , управляющий партнер «МИЭЛЬ-Сеть офисов недвижимости». - В советское время тут селили политическую и прочую элиту страны, но сейчас значительная часть квартир сдается внаем или уже продана. Поэтому об однородности проживающих говорить не приходится».

Самый громкий соседский конфликт произошел в доме в 2010 году и прогремел на всю страну в 2012-м: благодаря публикациям в СМИ стало известно, что некая Лидия Леонова, прописанная в квартире в Доме на набережной, принадлежащей патриарху Московскому и всея Руси Кириллу (в миру - Владимиру Гундяеву), отсудить жилье у соседа снизу. Им оказался бывший министр здравоохранения, кардиохирург . Разлад между Леоновой и Шевченко случился из-за ремонта в квартире последнего: по версии истицы, строительной пылью ее жилищу был нанесен ущерб на 26 миллионов рублей. В итоге Шевченко пришлось выплатить Леоновой компенсацию в размере 20 миллионов рублей.

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

«Это расстрельный дом»

И все же главным минусом дома считаются, конечно, не статусные и чересчур любящие свое жилье соседи, а несмываемые пятна на его репутации. «Дом на набережной также называют расстрельным, так как многие жильцы, получившие квартиры в этом здании, впоследствии были расстреляны, - говорит директор департамента вторичного рынка . - Поэтому дом обладает, так сказать, отрицательной исторической коннотацией, и люди зачастую отказываются от покупки жилья здесь, наслушавшись легенд о призраках умерших хозяев».

Расстрельным домом в Москве чаще называют здание №23 на Никольской улице, построенное в XVII веке и бывшее частью палат князей Хованских. В XIX веке дом принадлежал Московской ремесленной управе, квартиры здесь сдавали внаем. В советские годы в здании разместилась военная коллегия Верховного суда СССР, возглавляемая Василием Ульрихом - одним из главных исполнителей сталинских репрессий. В период с 1 октября 1936-го по 30 ноября 1938 года в здании было осуждено свыше 36 тысяч человек, большинство приговорено к высшей мере наказания.

Как отмечает Шлома, квартиры в Доме на набережной, несмотря на его уникальное расположение, продаются довольно плохо. «Сроки экспозиции продаваемых здесь квартир весьма велики, и реализовать это жилье меньше чем за пару лет удается нечасто, - утверждают эксперт. - Исключения бывают в тех случаях, когда выставленная на продажу квартира представляет особый интерес для покупателей, которые специально ищут жилье в этом месте с уникальной, хоть и трагической историей. Тогда сделка проходит быстрее».

У знаменитого дома на улице Серафимовича есть и другие минусы: неудобные планировки квартир, в некоторых - не самые удачные видовые характеристики, отсутствие парковки, необходимой социальной и коммерческой инфраструктуры в районе.

Материалы по теме

«Дом на набережной - типичный пример старомосковского когда-то элитного жилья, которое по-прежнему обладает высоким статусом, но уже не соответствует современным критериям премиум-класса, - указывает Марина Толстик. - Здесь постоянный риск перекрытия движения, огромный объем трафика, шум, невозможность открыть окна из-за загазованности. Кроме того, двор у этого дома получается открытым для пешеходов, то есть об изолированности речи тоже не идет. Детская инфраструктура, зелень далеко - даже до парка "Музеон" идти довольно долго».

Правда, утверждает эксперт, покупатели и арендаторы все меньше внимания обращают на мрачный флер Дома на набережной, «поскольку та эпоха уходит все дальше и дальше»: «Если в 1990-е покупатель мог отказаться от квартиры в этом доме из-за фэншуй, истории и прочего, то сейчас на эти аспекты внимания почти не обращают».

Юлия Дымова, директор офиса продаж вторичной недвижимости Est-a-Tet, предупреждает: серая махина на Серафимовича - не для тех, кто любит тишину и уединение. И вообще, похоже, повезло больше тем, кто хочет продать, а не купить здесь квартиру. «В нашей практике были клиенты, желающие приобрести объект в данной локации. В то время на продажу была выставлена квартира на первом этаже. Интересно, что продавцами оказались простые люди, предки которых работали в этом доме обслуживающим персоналом, после чего государство предоставило им эту квартиру. После ее продажи бывшие собственники смогли приобрести для себя сразу три квартиры в старых границах Москвы - две двухкомнатных и одну трехкомнатную», - рассказывает Дымова.

Сейчас, по подсчетам «ИНКОМ», жилье в доме №2 стоит в среднем 82,6 миллиона рублей, а средняя цена вторичной квартиры в Москве равна 9,3 миллиона рублей (данные ) - разница, позволяющая нешуточно обогатиться. Но, как показывает опыт первых обитателей Дома на набережной, ни деньги, ни статус, увы, не гарантируют долгой и счастливой жизни.